Я смотрю на фотографию со своим изображением. Кто-то похожий, с листа фотобумаги или экрана монитора, разглядывает меня в ответ. Похожий? Смотрю в зеркало, сравниваю. Нет. Не очень. У него другое выражение лица, форма бороды, длинные волосы… Кто этот мужчина на автопортрете двенадцатилетней давности? Тот, кем я был? Или хотел бы быть? В любом случае – не я.
Листаю более поздние снимки: свои автопортреты, чужие, чаще всего «жизненные», кадры… Конечно, я узнаю себя, вернее – опознаю, как это сделало бы некое должностное лицо. Сказать, что на какой-то из фотографий Я, такой, каким себя знаю – ну что вы...
Мои фотографии. С моим лицом. Мои ли? Автопортреты – может быть. По крайней мере, я их делал. На других снимках другие фотографы запечатлели некоего человека, увиденного согласно их желанию.
«Я разный - я натруженный и праздный.
Я целее- и нецелесообразный.
Я весь несовместимый, неудобный
Застенчивый и наглый, злой и добрый»
Но они, нажимая спуск, отсекали всё это моё многообразие и оставляли только одну «краску». Или две, или три… Это уж в зависимости от таланта фотографа. А сотни других неминуемо оставались за кадром. Так это я на этих изображениях? Могу ли я сказать, что это «мои снимки»?
«Фотографические изображения чрезвычайно редко выходят похожими, и это понятно: сам оригинал, то есть каждый из нас, чрезвычайно редко бывает похож на себя.»
Ф.М.Достоевский
Наши образы на фото так же похожи на нас, как мы сами на Бога. Делались по образу и подобию, в результате – только образ, подобие потеряно безвозвратно. Мы – образы Бога, фотографии – образы нас. Фотографии имеют к нам ровно такое же отношение, какое мы к Творцу. Мы стараемся жить автономно даже от родителей, имеющих непосредственное отношение к нашему сотворению, что уж говорить о Всевышнем.
Смешно и глупо выглядит человек, пытающийся контролировать «свои» фотографии. Примерно так же, как некоторые родители, стремящиеся держать на коротком поводке своих детей. Фактор возраста только усиливает аналогию. Чем старше снимок, чем больше временнАя дистанция между человеком и его образом – тем образ более самостоятелен. Он, как повзрослевшее чадо, стремится жить своей жизнью. А родители всё звонят, всё спрашивают где ты, с кем…
Если у кого и может быть право (или хотя бы претензия) на жизнь фотообраза, то у его создателя, творца снимка. Вклад фотографа в изображение несравненно больший, нежели человека изображённого. Есть раздел про неимущественные права в законе об авторском праве, но… И эта претензия глупа.
Любое творение человеческих рук, будучи завершённым, неизбежно приобретает самостоятельность. Особенно творение нематериальное. Талантливое - удержать вообще невозможно. Выйдя на публику, оно тут же становится её достоянием. Не соглашаться с этим, стараться проявить свою власть - то же самое, что властвовать над солнечным зайчиком, пытаясь прикнопить его к стене.
Книги, музыка, фильмы… В доинтернетную эпоху автор ещё как-то мог чувствовать себя хозяином положения. Продукт интеллектуального творчества имел конкретный материальный носитель. Да и тогда, кто из нас не переписывал на магнитофон пластинки, не копировал видеокассеты, не ксерил книги? И ни у кого это не вызывало морального протеста. Аналоговая копия всегда хуже оригинала по качеству – логичное объяснение. Но и сейчас, скачивая что-то из сети, нас не мучает совесть. Видимо, где-то на подсознательном уровне мы понимаем, что информация должна быть общедоступна. А раз аудио-визуальные произведения (плюс любые виды текстов) стали всего лишь набором единиц и нулей, то и они тоже.
Юридический термин «интеллектуальная собственность» олицетворяет собой глубинное противоречие. Мы чувствуем, что ничем, кроме того, что держим в руках, владеть не можем. «Всё своё ношу с собой» - древнейшая мудрость. Собственность, с точки зрения философии, понятие условное. Но если её объект материален, да ещё обладает уникальностью, то в материальном мире его место конкретно и однозначно. А значит, возможен и материальный хозяин, человек. Таков общественный договор. Социум стремится закрепить право собственности, защитить его множеством институций именно потому, что понимает его эфемерность. Даже в мире вещей. Что уж говорить про информацию. Слово, не будучи записанным, испокон веков считалось ничьим. Народным. Кому принадлежат пословицы, анекдоты? А ведь у них тоже был автор.
Парадокс собственности мучает фотографию с момента возникновения. С одной стороны – уникальность каждого кадра, выражающая неповторимый взгляд фотографа, с другой – тиражируемость отпечатков, возможность получения бесконечного количества дублей одного произведения. Не копий, оригиналов! Приобретая живопись покупатель уверен в её уникальности. Другого точно такого-же полотна ни у кого нет. А как быть с фотоискусством? На какие только ухищрения не шли фотохудожники, стараясь соответствовать: номерные отпечатки с небольшими изменениями в каждом, ограниченные тиражи с последующим уничтожением (заверенным) исходного негатива…
С приходом цифры всё стало ещё сложнее. Копия, неотличимая от оригинала за секунду – эпитафия собственности. Дальнейшие попытки сохранять её видимость с помощью юриспруденции противоречат здравому смыслу. Как носить воду решетом.
Может именно на этой волне и возник перекос в массовом сознании на счет «собственных» фотографий. Ведь всё должно кому-то принадлежать, уверен обыватель. Если автор не контролирует распространение своего творения, то за это берётся его герой. Он тут как тут и готов подтвердить своим лицом свои права. Но своим ли? Согласно Достоевскому – вряд ли. Даже на бытовом снимке. А на художественном? Да ещё если в гриме, в чужой одежде, постановочной позе?
Все хотят свободы. Хотя бы внутренней. Но желание посадить птицу в клетку, определить ей хозяина, неизбежно наделяет этого хозяина заботой, делает зависимым от своей собственности. Тратить силы на ограничение свободы образа в сегодняшнем мире, переживать о том, где без твоего ведома появятся «твои» фотографии – бессмысленно. Пришло время отпускать. Только дав «вольную» своим изображениям, и те, кто в кадре, и те, кто за ним, могут обрести свободу. Или хотя бы - часть её.
Опубликовано: журнал ПЯТНИЦА №5, зима 2015-16 года.
